Есть ли что-то кроме материи? Существует ли душа? (часть 3)

ДЖОН ФОСТЕР

Как вы оцениваете защиту материализма в книге Дэниэла Деннета «Объяснение сознания»?

Хотя Деннет является убежденным материалистом, он признаёт существование определённых обстоятельств, которые с самого начала серьёзно препятствуют любому материалистическому объяснению. Два таких препятствия (оба связаны с сознанием) кажутся Деннету особенно важными и периодически возникают в его рассуждениях. Первое состоит в том, что материализм никак не может приспособиться к интроспективным (*) качествам сознательного опыта. Так, когда кто-то испытывает боль, слышит раскаты грома или видит картину перед своим мысленным взором, никакое чисто физическое описание того, что происходит внутри (а в сущности, и никакое чисто физическое описание любых аспектов внешнего мира) не раскроет характер восприятия так, как он раскрывается при интроспекции. Второе препятствие заключается в том, что материализм оказывается не в состоянии признать факт опыта, принадлежащего сознательному субъекту. В приведенном выше примере всегда есть некий субъект, в сознании которого происходит переживание (кто-то испытывает боль, слышит звук или созерцает мысленный образ), и нет никакой физической замены на роль этого субъекта восприятия. «По-видимому, главная проблема с мозгом заключается в том, что когда вы заглядываете в него, то обнаруживаете, что никого нет дома», — пишет Деннет. Он стремится показать, каким образом, несмотря на первоначальные свидетельства обратного, можно дать связное и правдоподобное материалистическое объяснение разума — в особенности сознания и его субъекта.

Основным подходом Деннета в достижении этой цели является обоснование и защита некой разновидности функционализма. В сжатом виде принцип функционализма выглядит следующим образом. При любом типе «Т» мысленного состояния или активности, если «Р» является функциональной ролью, или рядом ролей, обычно ассоциируемых с «Т», то осуществление «Т» (или проявление «Т»-частности) у конкретного субъекта в данное время заключается в наличии физического состояния или процесса, который, в зависимости от вида субъекта и свойств окружающей среды, наилучшим образом предназначен для выполнения этой роли. Таким образом, с точки зрения Деннета, чтобы физическая система обладала способностью к функциональной организации, позволяющей ей выполнять характерные функции сознания (а также воплощала отдельный субъект сознания), требуется лишь достижение определенного внутреннего единства и координации. Деннет считает, что это единство достигается не на уровне физиологических реакций, а в силу того, что различные компоненты физиологической системы головного мозга, обычно действующие параллельно, в целом представляют собой вычислительную машину последовательного типа, описанную фон Нейманном. «Сознательный разум в большей или меньшей степени является виртуальной машиной последовательного типа, неэффективно собранной на оборудовании параллельного типа, которое было предоставлено эволюцией», — пишет Деннет.

Деннет отдаёт себе отчёт в том, что такой функционалистский подход сталкивается с рядом мощных возражений. Даже при условии, что все функциональные аспекты сознания могут осуществляться механическим образом (функционалисты исходят из этого предположения), мы можем представить системы, удовлетворяющие всем функциональным требованиям человекоподобного разума или сознания, но фактически не обладающие разумом или сознанием. Наиболее часто используемыми примерами здесь являются «разумный робот» Блока и «китайская комната» Сирла. Еще одно хорошо известное возражение звучит так: мы можем легко представить ситуации, при которых одинаковые функциональные условия существуют в разных субъектах, или в одном субъекте в разное время, но сопровождаются различными видами опыта. Здесь наиболее частым примером является перевернутый цветовой спектр, когда мы представляем двух субъектов с достаточно сходной функциональной организацией, но воспринимающих взаимно дополняющие цветовые качества в результате реакции на одинаковые световые импульсы.

Третье возражение, известное как «аргумент знания», опирается на случаи, когда из-за неполноценности своего психологического развития субъект либо не может получить какие-либо интроспективные данные о том или ином аспекте окружающей среды, либо не может осознать характер своего восприятия. Затем утверждается, что в противоположность выводам функционализма, субъект не может приобрести релевантное эмпирическое знание о функциональной роли этих аспектов окружающей среды в жизни других субъектов восприятия. Пожалуй, наиболее известной версией «аргумента знания» — его рассматривает и сам Деннет — принадлежит Фрэнку Джексону. Последний рассматривает случай с ученой дамой по имени Мэри: несмотря на врожденный дефект, ограничивавший её цветовое восприятие чёрно-белым, она стала нейрофизиологом, специализируясь в области функции цветового зрения у других людей. Джексон обоснованно утверждает, что, несмотря на все свои познания, Мэри не обладала эмпирическим опытом цветового зрения и не будет им обладать до тех пор, пока сама не научится различать цвета.

Деннет пытается опровергнуть эти возражения, дискредитируя их основные предпосылки. Виной всему, считает он, является распространенное предположение, что сознание принимает облик внутреннего театра (по его выражению, «картезианского театра»), где объекты восприятия непосредственно представляются сознательному «я» таким способом, который отличается от простого получения информации, или принятия на веру.

Самое важное различие заключается в том, что представление устанавливает непосредственную связь между субъектом и соответствующим объектом. Она не сводится к более фундаментальному психологическому состоянию, не имеющему непосредственной связи с объектом, с дальнейшей интерпретацией фактов (например, о природе качественной и причинной связи между объектом и состоянием).

Как только принимается идея картезианского театра, невозможно избежать вышеперечисленных возражений: нет способа упорядочить представляемое восприятие в чисто функциональных терминах, и это обстоятельство, по мнению Деннета, так или иначе эксплуатируется критиками его теории. Со своей стороны, он просто отрицает существование «картезианского театра» и связанного с ним представляемого восприятия. Его позиция заключается в том, что сознание — как чувственное, так и интроспективное — является чисто когнитивным. Сознание формирует убеждения и делает суждения, и эта когнитивная деятельность (в отличие от фальшивой представляемой деятельности) может быть описана и упорядочена в функциональных терминах. Это позволяет ему отмахнуться от возражений. Так, ответом на пример с перевернутым цветовым спектром будет утверждение: поскольку никакого «картезианского театра» не существует, то нет и цветовых качеств, чьи функциональные роли можно систематически изменять подобным образом. Ответом на аргумент Джексона будет утверждение, что поскольку цветовых качеств как таковых не существует, то, если бы Мэри действительно обладала полным физическим и функциональным знанием, это позволило бы ей знать все о визуальном опыте других людей. Что касается «разумного робота» и «китайской комнаты», то Деннет теперь чувствует себя вправе настаивать, что пока эти физические системы являются примерами соответствующей функциональной организации, они действительно обладают способностью к когнитивному сознанию — которое, кстати, является единственно возможным.

Но почему Деннет отрицает существование «картезианского театра» с отчетливо представляемым, некогнитивным осознанием? Основная причина заключается в том, что он уже задался целью дать материалистическое, а не дуалистическое объяснение сознания, а в этой структуре идея «картезианского театра» лишена смысла. Это происходит и в дальнейшем. Приведу лишь один пример. В контексте своей дискуссии о j-феномене (когда два источника света, вспыхивающие в быстрой последовательности и расположенные близко друг к другу, кажутся субъекту единственным источником света, передвигающимся из одного положения в другое) Деннет, поставив себя на место субъекта, делает следующее «глубокомысленное» замечание: «Я знаю, что на самом деле движущейся точки не было, но я также знаю, что точка вроде бы двигалась, поэтому в дополнение к моему суждению о кажущемся движении точки, есть и событие, о котором было сделано суждение: кажущееся движение точки...» Уверенный в своей материалистической структуре, Деннет исключает все остальное таким рассуждением:

«Возможно, «картезианский театр» пользуется популярностью потому, что это место, где видимости могут происходить наряду с суждениями. Но этот изощренный аргумент является ошибочным. Постулирование «реальной» видимости в дополнение к суждениям есть умножение сущностей без необходимости (*) (* Так называемый принцип Оккама: не множьте сущностей без необходимости.). Хуже того, это умножение сущностей за границы возможного — разновидность внутреннего представления, где реальность видимости является безнадежной метафизической уверткой, попыткой одновременно сохранить пирожное и съесть его — особенно поскольку сторонники подобных взглядов с жаром настаивают на том, что это внутреннее представление вовсе не происходит в неком таинственном дуалистическом пространстве, населенном картезианскими эфирными призраками. Отвергая картезианский дуализм, вы должны отвергнуть представление, происходящее на подмостках внутреннего театра, а также его зрителей, поскольку ни зрителей, ни самого представления нельзя найти в мозге, который и есть то единственное место, где их следует искать».

Если опустить карикатурность изображения дуалистических представлений, ложность которых Деннет считает чем-то само собой разумеющимся (хотя настоящий дуалист — и Декарт, бесспорно, являет собой самый яркий пример — не воображает некое пространство, наполненное эфирными призраками), логика Деннета здесь выглядит безупречно. Действительно, не существует способа сохранить формы некогнитивного представления в материалистической структуре. Но мы опять возвращаемся к центральному вопросу: почему Деннет так уверен в ложности дуализма?

Отрицание дуализма является основой для отрицания «картезианского театра», который находится за рамками функционального объяснения природы познания, а также иных психологических состояний, которые сохраняются даже после «ликвидации» театра. Объяснение этих аспектов разума с позиций функционализма может быть более простым, но оно все равно выглядит весьма проблематичным. Так, независимо от функциональной организации робота, трудно представить, что он способен иметь реальные мысли и убеждения. Ещё труднее это сделать, если мы представим его «грубо» механическим объектом — то есть, помимо сенсорных датчиков, его работа полностью зависит от таких устройств, как пружины, блоки и рычаги.

Кстати говоря, я склонен думать, что функциональная роль мыслей и убеждений в нашей жизни не механистична, и поэтому робот не может точно воспроизвести её.

Декларируемая правильность функционалистского подхода, с учётом ложности картезианского дуализма, обусловлена невозможностью найти «центральный процессор смысла и значения», субъект осознания, не сводимый к объяснению в свете функционализма. Без наличия такого субъекта не может быть серьёзной оппозиции материалистическим объяснениям природы познания.

Совершенно ясно, что все суждения и доводы Деннета основаны на априорном отрицании дуализма. Его объяснение, с неизбежным выводом о том, что сознание представляет собой всего лишь механистически функциональную организацию физической системы, с интуитивной точки зрения выглядит совершенно неправдоподобным. Но Деннет охотно рекомендует его своим читателям, поскольку единственной возможностью избежать неправдоподобия будет согласие с позицией дуализма, а для него неприятие дуализма — уже решенный вопрос. Поэтому когда Деннет говорит, что «в этой книге я придерживаюсь догматического правила: дуализма следует избегать любой ценой», то он имеет в виду именно то, что сказал. Практически, он утверждает, что как бы неправдоподобно ни выглядели результаты его рассуждений, их следует принять без тени смущения, раз уж они предоставляют нам лучшую теорию из возможных в сфере материализма. Пению сирен дуализма необходимо противостоять, невзирая на последствия и обстоятельства.