Проблема зла

РИЧАРД СУИНБЕРН

Да, проблема зла является одним из основных затруднений для теизма и доктрины о существовании Бога. Думаю, эта проблема очень сложна, но разрешима.

В принципе, решение заключается в следующем. Всё зло, которое мы видим вокруг, является логически необходимым условием большего добра; иными словами, большее добро не могло бы возникнуть при отсутствии зла — или, по крайней мере, если бы не было естественной возможности для проявления зла. Это положение, рассмотренное в более широком контексте, очевидно. Так, люди обладают свободой воли в том смысле, что они могут делать выбор в пользу добра или зла, независимо от причин, влияющих на их выбор. Они могут выбирать независимо от внешних воздействий. Таким образом, наделенные сознанием существа, в частности люди, являются источником своих поступков, добрых или злых, так сказать, мини-Творцами, обладающими в некоторой мере Божественной силой, что позволяет им склоняться самим и склонять других людей к добру или ко злу. Хорошо, что люди наделены такой ответственностью. Но, разумеется, если они наделены ответственностью и свободой выбора, то могут сознательно творить зло, или же позволять по собственному небрежению злу твориться вокруг. Поэтому если свободная воля является благом, то в ней должна заключаться вероятность зла, которое может обрести конкретную форму. Думаю, в этом — основа любого возможного решения проблемы зла.

Проблема зла

Но, разумеется, не всё зло в мире творят люди. Есть болезни и страдания, за которые люди не несут никакой ответственности, а животные страдали задолго до появления человека. Мы не можем держать себя в ответе за всё зло в мире, но думаю, что и то, «другое» зло играет дополнительную роль в осуществлении свободы воли, которую мы в принципе считаем благом. Скажем, чтобы иметь возможность выбора между добром и злом, мы должны знать, что приводит к добру или ко злу, а откуда у нас это знание? Обычно мы получаем его, наблюдая за тем, как обстоят дела в природе, наблюдая за процессами, которые приводят к плохому или хорошему в нашем понимании. Затем, уяснив, в чём они заключаются, мы можем способствовать либо одним, либо другим процессам.

Позвольте привести тривиальный пример. Откуда возникает возможность отравить какого-то человека? Прежде всего, простейшее наблюдение, что определённая пища может привести человека к гибели, а другая пища способствует здоровью. Если я вижу, что кто-то ест эти ягоды, а затем умирает, это даёт мне крупицу знания — знания о том, как отравить кого-то этими ягодами; знания о том, как заставить его умереть, наевшись этих ягод; и знания о том, что можно спасти его от отравления, не дав ему поесть эти ягоды. Именно естественные процессы, приводящие к плохим или хорошим последствиям, дают необходимые знания для возможности свободного выбора, который сам по себе, безусловно, является благом.

Конечно, пример с ягодами слишком банален и упрощен, но он хорошо иллюстрирует положение вещей: лишь наблюдение за естественными процессами открывает нам, какие возможности имеет человек для того, чтобы творить добро или зло. Возьмем хотя бы такую реальную болезнь, как бешенство. Бешеные собаки кусают людей, обрекая их на ужасную смерть. Мы наблюдаем это, и, делая соответствующие выводы, можем либо положить конец распространению болезни, уничтожая бешеных собак, либо уклониться от решительных действий, тем самым увеличивая риск для других людей заболеть бешенством. В общем и целом, все естественные процессы, которые приводят к положительным или отрицательным результатам, дают нам более глубокое знание и более широкий спектр возможностей для добра или зла.

Зло, существующее в реальном мире, предоставляет нам и другие возможности для выбора. К примеру, если кто-то безвинно страдает (даже если в его страданиях нет вины других людей), у нас есть возможность сочувственно отнестись к его страданиям. Сострадание — хорошая вещь, но оно возможно лишь в том случае, если есть страдающие люди, по отношению к которым можно его выказать. Правда, напрашивается возражение: «Хотя сострадание — хорошая вещь, им можно пожертвовать, поскольку страдание, реакцией на которое оно является, — гораздо худшая вещь». Совершенно ясно, что Бог не станет умножать страдания до бесконечности, чтобы предоставлять нам все новые и новые возможности для сочувствия, сострадания. Но всё же, есть основания говорить, что, когда человек страдает, чувствует себя одиноко и нуждается в помощи, мир для него становится немного лучше, если он имеет хоть немного сочувствия и утешения, соприкоснувшись с душой другого человека на самом глубоком уровне. Хорошо, что в мире есть возможность для такого участия, но она существует лишь тогда, когда есть страдания, на облегчение которого оно направлено.

Количество страданий, которое дозволено причинять другим живым существам, разумеется, должно иметь предел. В общем и целом, должен быть предел количеству зла, которое милостивый Бог может допустить в этом мире ради блага совершенствования человеческих знаний, человеческой свободы и участия в жизни других людей, обусловленного чужими страданиями. Но если представить себе, что из мира исчезло зло, у людей не осталось бы сознательного выбора; они перестали бы понимать различие между добром и злом и не смогли сопереживать жизни других людей на самом глубоком уровне. Я думаю, что Бог дал нам мир со свободой выбора, со свободной возможностью сочувствия и взаимной ответственности, которая не могла бы осуществиться, если бы зла вообще не существовало.

Решение проблемы существования зла следует искать где-то в этой плоскости, одна эта проблема требует гораздо более подробного объяснения по отношению к различным видам зла и к тому, как оно открывает возможность увеличивать добро. В конце концов с каким бы злом мы ни столкнулись, оно является ограниченным и конечным, тогда как милость Бога не имеет предела.

ДЖЕРАРД ДЖ. ХЬЮДЖЕС

Опыт человеческих страданий и ужасное, часто непоправимое воздействие злобы и коварства, представляет серьёзную проблему для человека, который верит, что милосердный Бог сотворил все сущее. Корень проблемы заключается во внутренней убежденности, что Бог мог и должен был создать лучший мир, чем тот, в котором столь ужасные вещи вплетены в саму ткань его бытия. По причинам, о которых будет сказано ниже, я не думаю, что у теистов есть какая-то надежда доказать ложность или надуманность этой проблемы. Простого ответа не существует. Тем не менее можно привести некоторые аргументы в пользу того, что существование зла не делает веру в Бога интеллектуально невозможной или даже ошибочной.

Позвольте начать с нескольких опровержений. Я не думаю, что теист должен браться за доказательство того, что любое страдание или любой акт человеческой несправедливости всегда оборачивается к лучшему — в том смысле, что задним умом мы всегда можем увидеть в содеянном некий урок, из которого можно извлечь выгоду. Это неправда, и тут ничего не поделаешь. Опять-таки я не думаю, что для теиста было бы разумно искать прибежище в некой версии аргумента «пути Господа отличаются от путей человеческих» или «Божий промысел — не наш замысел», хотя на подобных утверждениях, конечно, можно выстроить приемлемую конструкцию.

Какими бы неадекватными ни были наши представления о Личности, всесправедливости и милосердии Бога, они, во всяком случае, являются единственно доступными способами думать о Боге как о движущей силе нравственности. Иначе трудно понять, почему мы должны считать Бога достойным нашего преклонения, а тем более нашей любви. В самом деле, если о Боге не думать как о движущей силе нравственности, то проблема зла теряет свою остроту, поскольку она, в сущности, возникает из предположения, что Бог поступил неправильно. Но разрешение проблемы зла одним росчерком пера — это неприемлемый выбор для теиста. По моему мнению, в отношении этого вопроса уместна определенная доля агностицизма: я считаю совершенно бесполезным указывать на трансцендентальную чуждость Бога как на основание для отказа от каких-либо интеллектуальных усилий и попыток разрешить проблему, которая на первый взгляд кажется неразрешимой.

Следует сделать ещё одну оговорку. Проблема зла не может быть даже сформулирована, если нет надлежащего понимания нравственной истины; кроме того, она не может быть даже сформулирована с достаточной убедительностью, если предполагается, что нравственная истина зависит лишь от человеческих норм и обычаев, которые вполне могли бы быть совершенно иными. Почему? Потому что проблема зла зависит от наличия нравственных стандартов, которые, как предполагается, Бог якобы нарушил, а если эти стандарты суть не более чем случайные человеческие соглашения или способы проецирования наших эмоций на окружающий мир, то (хотя нам, конечно, было бы психологически и нелегко примириться с мыслью, что Бог не чувствует себя связанным человеческими условностями) это представляло бы гораздо менее серьезную проблему, чем принятие идеи о Всемилостивом, нарушившем нравственные стандарты, вплетенные в ткань того самого мира, который Он сотворил.

Одной из важнейших граней проблемы зла является предпосылка о том, что Бог мог сотворить гораздо лучший мир, чем этот. Такая реакция на зло вполне естественна. Не нужно богатого воображения, чтобы представить себе во всех подробностях, как мог бы выглядеть этот лучший мир: это мир, где урожаи всегда созревают; где люди и животные свободны от бесчисленных страданий, которые постигают нас в результате нашего взаимодействия с силами природы; где люди по своему свободному выбору относятся друг к другу великодушно, справедливо, сочувственно, и так далее. Однако богатое воображение — не самый лучший проводник к тому, что фактически является возможным. В научной фантастике полно историй о путешествиях во времени, межгалактических перелетах, перемещениях из одного места в другое мгновенно и практически без усилий. Совершенно ясно, что, по крайней мере, некоторые из этих экзотических событий и состояний просто несовместимы с основными законами физики, действующими не только на нашей планете, но и во Вселенной в целом. Вряд ли следует поддаваться искушению чистой фантазии, выдумывая более идиллическую версию этого мира, совместимую с законами физики. Теория хаоса предполагает, что даже незначительные изменения первичных условий во Вселенной привели бы к существованию совершенно иного мира, чем тот, который мы знаем. Если бы начало Вселенной хотя бы слегка отличалось от действительного, то результаты были бы непредсказуемыми. Предположение о том, что Бог мог сотворить практически такую же планету, отличающуюся от нашей лишь человеческими умозрительными пожеланиями и усовершенствованиями, лишено здравых оснований.

Конечно, насколько мы можем судить, Бог вполне мог сотворить иную Вселенную, основанную на других физических законах, или Вселенную, населенную чисто духовными сущностями, лишенную каких-либо физических законов (хотя там, предположительно, должны существовать законы для описания взаимодействия разумов этих сущностей). Но у нас нет никаких критериев для сравнения этой Вселенной с какой-то другой, полностью отличающейся от нашей. Мы просто не в состоянии судить, будет ли она лучше или хуже, чем эта. Какие стандарты можно придумать для сравнения абсолютно разных миров?

Короче говоря, у нас нет оснований полагать, что Бог мог создать похожую, но улучшенную версию этого мира. С другой стороны, нет оснований полагать, что совершенно иной, альтернативный мир, если бы он был создан Богом, был бы лучше (или хуже), чем наш. Я не хочу сказать, что наш мир является лучшим из возможных. Скорее, он мог бы стать лучшим, но в некоторых случаях само понятие «лучше» теряет всякий смысл. Тот факт, что мы легко можем представить идеальный мир, не имеет никакого отношения к главному вопросу в формулировке проблемы зла: «Бог мог сделать этот мир лучше».

То, что значительная часть зла в мире творится из-за аморальных человеческих решений, поднимает ряд других вопросов. Естественно, что люди принимают решения, руководствуясь своими нравственными принципами (см. Вечный вопрос № 8). Но справедливо ли, в таком случае, что вина за аморальное поведение целиком и полностью лежит на нас, а не на Боге?

Даже в тех случаях, когда мы несём полную ответственность за причиненное нами зло, это, на мой взгляд, не означает, что Бог никоим образом не несёт ответственности. В конце концов, Бог сотворил мир, в котором осуществилась возможность выбора. Разве Он. не мог знать заранее, что некоторые поступки и решения будут безнравственными? Если мы обладаем настоящей свободой выбора, то я не вижу для Бога возможности узнать, каким образом принимается любое индивидуальное решение, независимо от Его Божественного знания о фактически сделанном выборе. С другой стороны, может быть так, что Бог знал «заранее», исходя из принципов статистики, что, если любое данное решение может привести к добру или злу, некоторые решения определенно приведут ко злу. В этом случае Бог несёт ответственность за сотворение мира, в котором могут случаться подобные вещи. Но является ли мир, где выбор вообще невозможен, лучшим, чем наш собственный мир — это вопрос, на который, по-моему, просто нельзя ответить с уверенностью. Поэтому в общем и целом, мне кажется, у нас нет убедительных причин для утверждения, что, сотворив наш мир, Бог поступил неправильно.

АЛВИН ПЛАНТИНГА

Многие философы обнаруживали противоречие между существованием всемилостивого, всемогущего и всезнающего Бога — с одной стороны, и зла — с другой. Это противоречие кажется мне надуманным, и фактически вряд ли многие люди считают его существенным.

И всё же, значительное число христиан и других людей испытывают глубокую озадаченность, размышляя над проблемой зла. Если Бог действительно так добр, как мы считаем, то почему в мире так много зла? Почему Он допускает такие вещи, как Холокост? Почему Он допускает этнические чистки? Почему Он позволяет людям убивать и насиловать друг друга тысячами различных способов? Ежедневные газеты полны жутких историй о том, что люди делают друг с другом, как они относятся друг к другу. Почему Он допускает это? Думаю, правильный ответ будет примерно таким: «Мы не знаем. Бог не объяснил нам, почему».

С моей точки зрения, правильное отношение к проблеме зла описано в книге Иова. Сначала происходит разговор между Богом и сатаной, в результате которого Бог позволяет сатане отнять у Иова всё его имущество, а потом и поразить его проказой, оставив нетронутой только душу. Иов ничего не знает о причинах своих несчастий. Он знает лишь, что ничем не заслужил их и что до сих пор вёл себя не хуже любого другого человека. В особенности это относится к друзьям и утешителям, которые приходят к нему: Вилдаду Савхеянину, Елифазу Феманитянину и Софару Наамитянину. Они внушают Иову, что он, наверное, на самом деле плохой человек, раз уж с ним произошли все эти несчастья. Иов отвечает, что он ничем не хуже своих ближних. Обращаясь к ним и к Богу, он повторяет, что не считает себя хуже других, а когда его терпение истощается, он взывает к Господу, заявляя, что с ним обошлись неправедно, что Бог к нему несправедлив. Далее он развивает эту мысль, и наконец Бог обращается к нему. Суть этого обращения в вольном пересказе заключается в следующем: «Иов, ты не можешь понять, по какой причине Я допустил, чтобы все эти несчастья случились с тобой. Ты приходишь к выводу, что у Меня не было никакой причины, но здесь ты ошибаешься. Ты крайне ограничен в своём знании. «Где ты был, когда Я полагал основания земли... При общем ликовании утренних звёзд, когда все сыны Божии восклицали от радости?» (Иов, 38:4, 7). Возможно, Я даже не смогу объяснить тебе, не изменив твоей природы, истинную причину того, что с тобой происходит, включая твои страдания. Но ты должен знать, что Я на самом деле очень добр, и верить Мне».

Тогда Иов понимает истинное положение вещей, он обращается к Богу: «Знаю, что Ты всё можешь, и что намерение Твоё не может быть остановлено... я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал» (Иов, 42:2,3). И это кажется мне правильным отношением ко злу для христиан и других теистов. Как сказано в Псалме 118, «Знаю, Господи, что суды Твои праведны, и по справедливости Ты наказал меня. Да будет же милость Твоя утешением моим, по слову Твоему к рабу Твоему» (Псалтирь, 118:75, 76).