Существует ли Бог?

РИЧАРД СУИНБЕРН

Я утверждаю существование Бога. Я делаю это на том основании, что гипотеза о существовании Бога может объяснить всё, что мы видим вокруг.

Каждая научная теория объясняет или пытается объяснить ограниченный ряд фактов. К примеру, квантовая теория объясняет стабильность атомов, фотоэлектрический эффект, эффект Комптона, распределение излучения абсолютно черного тела и так далее. Мы принимаем или отвергаем научную теорию в зависимости от того, в какой степени её выводы согласуются с дальнейшими наблюдениями.

Существует ли Бог?

Далее. Я думаю, что теизм объясняет не просто ограниченный ряд фактов, но вообще все наблюдаемые феномены как общего, так и более ограниченного порядка. Теизм соответствует всем критериям научной теории. Он объясняет существование Вселенной, её упорядоченность в том смысле, что она подчиняется простым научным законам. Теизм объясняет феномен сознания, он объясняет свидетельства о так называемых чудесах — в частности, о чудесах, связанных с происхождением христианской религии. И наконец, он объясняет феномен религиозного опыта. Возьмём, к примеру, сам факт существования Вселенной. Насколько странным и случайным он кажется, как загадочно он выглядит с точки зрения материалиста! Но если есть Бог в смысле всемогущего, всезнающего, абсолютно доброго и свободного Центра бытия, то Он обладал властью создать Вселенную и имел основания устроить вселенский театр, где конечные существа могут развиваться, формировать свою личность и вносить определенный вклад в изменение окружающего мира.

Гипотеза теизма очень проста. Позвольте мне объяснить, почему это так. Бог, Чьё бытие мы обсуждаем, по определению является всемогущим, всезнающим, абсолютно добрым, абсолютно свободным, и так далее. Я думаю, что различные изначальные качества, которые делают Бога тем, что Он есть, в действительности сводятся к трём вещам:
(1) Он всемогущ — то есть нет пределов тому, что Он может сделать, кроме пределов, положенных логикой;
(2) Он абсолютно мудр и всезнающ — нет пределов тому, что Он знает, кроме пределов, положенных логикой;
(3) Он абсолютно свободен — то есть никакое внешнее воздействие не может повлиять на Его выбор. Другие качества, вроде абсолютного милосердия, происходят от этих трёх изначальных качеств.

Далее, постулируя бытие Сущности, которая в бесконечной мере является тем, этим и всем остальным, мы имеем в виду Одну Сущность, а не множество, и это Простейшая из возможных сущностей. Индивидуальная личность обладает определенной властью над окружающим миром, рядом определенных убеждений и ограниченной свободой самовыражения. Но наука всегда стремится постулировать простые качества объектов, а одним из самых очевидных признаков простого качества является его нулевое или бесконечное значение. Выдвигая гипотезу, учёный всегда предполагает, что объект обладает нулевой массой покоя, бесконечной скоростью или другими подобными качествами, а затем пытается объяснить известные феномены на основании этой гипотезы. Теизм предполагает бытие Одной Сущности, а не многих сущностей, причем простейшей из возможных, так как личные качества присущи ей в бесконечной степени. Иначе говоря, эта сущность имеет нулевые ограничения, и мы имеем дело с простейшим, нулевым/бесконечным характером свойств, который так ценит наука и которым она так часто оперирует.

Теист может объяснить существование Вселенной, постулируя Единую Сущность, сотворившую множественную Вселенную. Её бытие делает вероятным возникновение Вселенной, которой иначе было бы неоткуда взяться. Это простая и четкая гипотеза. То же самое относится и к другим вещам, свидетельствующим в пользу теизма. Вселенная упорядочена, её элементы подчиняются простым научным законам. Если Бог есть, то у Него имелись основания поступить таким образом, поскольку простые законы означают определенную предсказуемость вещей, и Вселенная может предстать перед нами во всей своей красе. Но самое главное — если есть чёткие законы, управляющие поведением материальных объектов, то конечные (смертные) человеческие существа могут понять эти законы и воспользоваться ими для изменения окружающего мира. К примеру, если существует последовательность законов природы, в соответствии с которой человек бросает семена в землю, поливает их, а затем собирает урожай, то мы можем понять сущность этой последовательности и пользоваться ею, чтобы выращивать растения.

Но если окружающий мир случаен и хаотичен, то люди как ограниченные существа никогда не смогут узнать о нём и составить представление о законах, которые им управляют. Поэтому если Бог пожелал сотворить ограниченных смертных существ, способных расти и развиваться, Он должен был сделать этот мир упорядоченным местом — то есть внести порядок, доступный пониманию ограниченных существ. Итак, если мы обнаруживаем наличие определенного порядка в окружающем мире, у нас есть основания предполагать, что мир был создан Богом.

Всё сказанное годится также для описания конкретных, единичных феноменов. Факт существования мира и его общая упорядоченность, существования сознательных существ, исторических событий, и прежде всего таких центральных событий, как жизнь, смерть и воскресение Христа, — все это хорошо объясняется существованием Бога, вплоть до самых частных феноменов индивидуального религиозного опыта. Так или иначе, я полагаю, что мы имеем простую гипотезу, согласно которой все эти феномены становятся возможными, если мир поддерживается и направляется Божьей волей. Иначе их существование было бы необъяснимым.

Подводя итог, я прихожу к выводу, что гипотеза теизма может объяснить весь спектр феноменов, которые мы обнаруживаем в окружающем мире. К ним относятся феномены, упорядочиваемые законами науки, общие исторические феномены и некоторые совершенно особые феномены, к которым привлекает наше внимание христианская вера.

Божественными атрибутами является всемогущество, всезнание и абсолютная свобода. Все остальные качества, по моему мнению, происходят от них.

АЛВИН ПЛАНТИНГА

Существование Бога уже давно является предметом горячих дискуссий, хотя буквально миллионы, а может быть, и миллиарды людей принимают веру в Бога без каких-либо дискуссий или доказательств. В сущности, это не вопрос для обсуждения, если не считать некоторых интеллектуальных теорий, зародившихся в западном мире, в основном после эпохи Просвещения. Но если брать религиозную веру отдельно, то её можно сравнить с верой в существование других разумных существ. Философы обсуждали и эту тему; они спорили, есть ли основания верить в существование других разумных существ, кроме, так сказать, тех, кто ставит эту проблему. Но все остальные люди безусловно верят, что их ближние наделены разумом точно так же, как и они сами, а огромное большинство, пусть даже не верящее в единого Бога, убеждено в существовании некой Божественной Сущности, управляющей ходом вещей, — Высшей Силы, Которой они обязаны своим существованием, свободой воли и так далее.

Что касается моего собственного ответа на этот вопрос, то я определенно верю, что Бог существует. Однако не думаю, что факт Его существования можно вывести из логических аргументов, или что свидетельства в пользу Его существования выглядят более весомыми, чем свидетельства обратного. Мне кажется, я чувствую Бога. Я ощущаю присутствие Бога множеством способов, как и миллионы других людей: в церкви, за чтением Библии, в природе, в человеческих взаимоотношениях, в нравственных обязательствах. Поэтому мои основания для веры в Бога точно такие же, как мои основания для веры в существование других людей, окружающего мира и физических явлений. Это не логическое умозаключение. Это нечто гораздо более непосредственное, обретаемое в процессе личного опыта.

ДЖЕРАРД ДЖ. ХЬЮДЖЕС

Любому философу, который, подобно мне, признаёт существование Бога, необходимо ответить на аргументы, выдвинутые Юмом и Кантом. Оба они, хотя и с разных точек зрения, оспаривают наличие веских оснований для утверждения о том, что Бог существует. При этом они чётко формулируют ключевые вопросы.

В античной и средневековой философской традиции существует аргумент, который можно кратко сформулировать следующим образом: если существует нечто, отличное от ничто, то должно быть Существо или Сущность, чье небытие является невозможным. Эта Сущность стала отождествляться с Богом иудео-христианской традиции. Но Юм не видел оснований идти дальше признания того простого факта, что Вселенная существует. С его точки зрения, у нас нет знания о любой причинной необходимости в окружающем мире и нет способа логически вывести из существования одной вещи существование какой-то другой вещи. Насколько нам известно, события просто происходят, а вещи находятся там, где они есть. Сам факт их существования не требует доказательства. Поэтому мы должны остерегаться проецировать свою страсть к объяснениям на существование разумного порядка в окружающем мире. Мир существует как данность, а его упорядоченность, возможно, есть не что иное, как обычное совпадение.

Это положение кажется мне странным. Упорядоченность Вселенной слишком всеобъемлюща, чтобы говорить о простом совпадении, а успех научного исследования лучше всего объясняется предпосылкой, согласно которой Вселенная состоит из условно стабильных объектов, связанных причинным взаимодействием, то есть причинно обусловленных. События во Вселенной не просто происходят, у них есть причина.

До сих пор Кант мог бы согласиться со мной, но он не согласился бы, что мы можем спрашивать «почему Вселенная вообще существует?» и надеяться на осмысленный ответ. Спрашивать о причине Вселенной означает спрашивать о чём-то, далеко превосходящем наш чувственный опыт. Мы не имеем возможности продемонстрировать, что Вселенная в целом существует как данность, без всякой причины, а не создана каким-то Трансцендентальным Существом. Короче говоря, Кант соглашается с тем, что на вопрос «почему есть нечто, отличное от ничто?» можно ответить, что должно существовать Нечто, чье небытие попросту невозможно. Но при этом он не видит способа доказать, что это «Необходимое Существо» не является самой Вселенной.

Эту позицию невозможно опровергнуть простыми контраргументами. Тем не менее классическая философская традиция приводит встречные доводы в пользу того, что любое существо, чьё небытие является невозможным, должно отличаться от Вселенной нашего обычного опыта; в частности, оно должно быть вневременным, неизменным и не структурированным, в отличие от нашей Вселенной, где существует бесконечное множество вещей разного рода. Эти аргументы изобилуют техническими терминами, и их подробное изложение не представляется возможным. Однако я полагаю, что несмотря на всю свою сложность, классические аргументы являются достаточно здравыми и дают разумную основу для веры в Бога.

Если аргументы достаточно убедительны, то невозможно отождествить Бога с окружающим миром на пантеистический манер. Хотя я могу понять привлекательность идеи отождествления Бога со Вселенной в целом (с выводом о том, что мы сами являемся частицами Бога), мне трудно примирить такую позицию с любой формой более традиционной веры, подразумевающей почитание Бога.

Утверждая, что основу моей веры в Бога следует искать в неких сложных философских аргументах, я хорошо понимаю, что эти аргументы далеки от обычного повседневного опыта и религиозной практики. Но, думаю, такая отдалённость почти неизбежна, когда приходится говорить об абсолютной основе наших убеждений, будь то Бог, или что-то другое. Разумеется, я не отрицаю важность многих других аспектов религиозной жизни — в частности, молитвенного опыта, нравственных принципов и широко распространенного человеческого убеждения, что наша жизнь обретет окончательный смысл «за гробовой доской». Эти аспекты нашего опыта были и остаются важными элементами религиозной веры. Однако, с моей точки зрения, хотя их и можно на законных основаниях включить в общую картину после логического обоснования философской позиции, они не могут служить адекватной заменой точным формулировкам. Я понимаю религиозное откровение в самом широком смысле. Тот факт, что любой опыт или событие можно рассматривать как проявление Божественного откровения, для меня зависит от логической и религиозной убежденности в существовании Бога, от Которого могут исходить подобные откровения.

БРАЙАН ЛЕФТОУ

Некоторые люди надеются, что философы каким-то образом «докажут» существование Бога, и согласны принять Его лишь в том случае, если какой-то неопровержимый и неумолимый аргумент увлечёт их, вопящих и отбрыкивающихся, прямо в храм для богослужения. Но аргументы не имеют такой силы. Они не принуждают нас к согласию, а лишь склоняют к определенным выводам. Доказательство — это не такой убедительный аргумент, что ему невозможно противостоять, а такой обоснованный аргумент, что даже абсолютно рациональный человек готов согласиться с ним. Допустим, я логически безупречно докажу, что если 2+2=4, то Бог существует. Если вы поймете мои доводы и признаете связь между выводом и предпосылкой, у вас все равно останется выбор. Вы можете признать, что Бог существует, или можете избежать этого, отрицая, что 2+2=4. Мои доводы не вынуждают вас делать то, или иное. Ваш выбор будет зависеть от того, что кажется вам более вероятным: «2+2=4 — это неправда» или «Бог существует».

Некоторые предположения кажутся неправдоподобными из-за аргументов или мыслей, которые мы вкладываем в свои аргументы. Но так не может продолжаться до бесконечности. В конце концов, мы упираемся в стену. Некоторые вещи просто выглядят неправдоподобно, а другие нет. Наши мнения могут меняться; аргументы иногда помогают изменить их. Но пока мы придерживаемся своих взглядов, именно они, а не аргументы, являются верховными арбитрами наших убеждений. И поскольку дела обстоят таким образом, я не думаю, что философская аргументация может склонить кого-то к теизму или атеизму, если только этот человек уже не готов сделать выбор на другом, интуитивном уровне.

Для каждого из нас мир выглядит так, как если бы Бог существовал, или так, как если бы никакого Бога не было и в помине. Мы признаем или не признаем руку, направляющую человеческую жизнь; верим или не верим, что в жизни есть цель, которая не является нашим собственным изобретением. Мы можем воспринимать мир в целом как доброе место, несмотря на существующее, либо как нейтральный факт, либо как сплошной кошмар. Человек может знать верующих людей, которые кажутся ему добрыми и честными, либо злыми и лицемерными; люди, производящие на нас впечатление своим величием, могут быть религиозными или не религиозными. Возможно, все это — лишь набор двусмысленностей. На первый взгляд, человек не обязан ассоциировать слово «Бог» со своими чувствами или восприятием. В то же время, если мир кажется нам добрым, осмысленным, упорядоченным и т.д., мы допускаем, что он создан Богом, а если мир кажется нейтральным или злым местом, то мы начинаем думать, что Бог не мог создать его. Именно так мы приходим к идее Бога, осознаем её.

Возможно, правильный, удачный аргумент может привести нас к вере (или к неверию), независимо от наших представлений об окружающем мире. Но серьезный аргумент также может убедить нас, изменив наш способ восприятия мира или помогая нам понять, что мир для нас выглядит определенным образом. Даже лучший аргумент едва ли будет долго поддерживать нашу убежденность, если в конечном счёте он в какой-то мере не изменит наше восприятие.

Для меня всё решили два обстоятельства. Во-первых, я чувствовал, что в Новом Завете понятия добра и зла истолкованы правильно. Трудно переоценить силу моего чувства: мне казалось, что если я заблуждаюсь в этом, то вообще не смогу провести грань между добром и злом, а потому никогда не смогу узнать о них ничего определенного. Во-вторых, это была мысль, которую я сейчас сформулировал бы следующим образом. Нравственные принципы христианства неотделимы от христианской метафизики и взглядов на мир. Было бы удивительно, если бы этические требования христианства соответствовали истине, а представления о мире, на которые они опираются, оказалось бы совершенно ошибочным. Реальное положение вещей определяет реальные понятия о плохом и хорошем. При этом если верующие правильно различают плохое и хорошее (то есть если есть истины о добре и зле), то есть основания думать, что теизм, помогающий им так ясно разобраться в нравственных принципах, тоже соответствует истине. Было бы по меньшей мере странно, если отстаивание ряда ошибочных метафизических убеждений оказалось бы наилучшим способом усвоения правильных нравственных убеждений.

Я стал христианином и теистом, потому что меня привлекло христианское представление о добре. Это не кажется мне необычным способом обретения веры. Такие авторы, как св. Августин и Фома Аквинский видят в убеждении, что Бог существует, большее движение человеческой воли, чем в убеждении, что кошка лежит на коврике. Но они и не подразумевают, что верующие просто принимают решение верить в Бога, не имея убедительных доказательств за или против Его существования. Св. Августин и Фома Аквинский рассматривали волю как своего рода жажду, желание или любовь к добру, насколько мы можем понять её. Поэтому, подчеркивая роль воли в религиозной вере, они на самом деле стремятся показать, что люди приходят к вере в Бога, потому что Его доброта, представленная в некоторых историях о Нем, привлекает нашу любовь.

Я не хочу сказать, что философские аргументы в пользу бытия Бога не играют никакой роли в религиозной вере. Они могут помочь человеку повернуться лицом к вере. Они также помогают подтвердить уже существующие убеждения. Иногда трагедия заставляет даже самого верующего человека усомниться в Боге; философия может напомнить ему, что такое сомнение не должно затрагивать саму идею Бога. Хорошие аргументы в пользу бытия Бога доказывают, что основная часть теистических убеждений соответствует строжайшим стандартам логической достоверности. Этот критерий можно использовать и для других религиозных убеждений. Если существование некого Бога «доказуемо», то становится более резонным иметь собственное мнение, о каком Боге идет речь.

Аргументы в пользу бытия Бога также позволяют верующим отвечать на вызов, сделанный атеизмом. Некоторые называют веру в Бога иррациональной. Если есть достаточно веские доводы в пользу того, что Бог существует, то обвинение в иррациональности падает на атеиста, а не на теиста: нелепо отрицать вывод, который следует принять, если человек хочет остаться в рамках здравого смысла. Даже при наличии сильных аргументов «против», хорошие аргументы «за» служат основанием для того, чтобы считать теизм рациональным убеждением. Если у человека есть основания подозревать ошибки в аргументах против Бога, то у него есть основания считать себя теистом.

Разумеется, атеисты со своей стороны могут утверждать, что их веские аргументы против бытия Бога сообщают атеизму рациональность и дают основания предполагать ошибки в рассуждениях теистов. Но если это так, то возможно, что и теизм, и атеизм могут быть рациональными. Ведь хотя суждения «Бог существует» и «Бога не существует» не могут быть истинными одновременно, сам факт того, что знающие, умные и рациональные люди принимают одно из двух, указывает на веские доводы, которые имеются у обеих сторон дискуссии. Кое-кто может сказать, что если аргументы «за» и «против» приблизительно равны по силе, то самым рациональным будет не теизм или атеизм, а агностицизм. Однако это справедливо лишь в том случае, если не существует настоятельных причин для выбора между теизмом и атеизмом. У буриданова осла были одинаковые основания для того, чтобы съесть сено справа или слева от него. Потребность избежать смерти от голода была достаточно веской причиной для бесспорного выбора одной из двух возможностей. Точно так же, могут существовать настоятельные причины для того, чтобы прийти к твердому мнению в вопросе о существовании Бога.

Выбор между теизмом и атеизмом едва ли принадлежит к той альтернативе, где практически возможно сохранять нейтралитет. К примеру, агностик вполне может оказаться атеистом в реальной повседневной жизни. И наконец, как отмечено, если у человека есть основания полагать, что аргументы в пользу X убедительны, то у него есть основания полагать, что аргументы против X не убедительны, даже если он не видит в них изъяна. В таком случае, у человека есть причина не становиться на позиции агностицизма по отношению к X.

Некоторые люди утверждают, что вера в Бога является «эмоциональным костылём» либо инструментом власти, которым пользуются капиталисты, расисты, или другие страшилища. Они как будто считают, что веруя в Бога, человек вольно или невольно становится пособником какого-то злодейского заговора. Веский аргумент в пользу бытия Бога позволяет избавиться от подобных придирок.

Логически обосновывая правильность своей позиции, человек отстаивает право на свои убеждения. Если кто-то верит в Бога только потому, что теизм дает ему утешение или приносит какую-то выгоду, это свидетельствует о его личных недостатках, но не доказывает, что ему следовало бы стать атеистом. То, что мы верим не так, как следует верить, ещё не означает, что нам не следует верить в то, во что мы верим. Истина заслуживает веры просто потому, что это истина. В присутствии веских аргументов вопрос о мотивации верующего становится несущественным.

Я думаю, что на самом деле существуют очень хорошие философские доводы в пользу бытия Бога.