© "Знания-сила"

16. Германия в период фашистской диктатуры (часть 5).

Своеобразной разминкой для полицейских сил «третьего рейха» стал поджог здания рейхстага 27 февраля 1933 года. Герман Геринг, тогда министр внутренних дел Пруссии, сразу заявил, что поджог рейхстага – «это начало коммунистического восстания». В обстановке, созданной тогда геббельсовской пропагандой, многие простые граждане Германии могли поверить в это заявление. Немедленно были арестованы все депутаты рейхстага – коммунисты и главные деятели КПГ. Всего было произведено 4000 арестов. Уже на следующий день, как мы уже упоминали, Гитлер убедил президента Гинденбурга подписать спешно состряпанный декрет с таким пафосным наименованием: «Об охране народа и государства; о мерах против коммунистического террора, угрожающего безопасности государства». Декрет отменял те статьи конституции, которые гарантировали основные права личности. Гитлер обещал, что ограничение свободы личности является временной мерой и что все права будут восстановлены «после того, как с коммунистической угрозой будет покончено». Однако конституционные права граждан так и не были восстановлены до самого конца существования «третьей империи».

Горящий рейхстаг. 1933 год.

Имея «законное основание» в виде декрета «Об охране народа и государства», гестапо развернулась во всю мощь, применяя в массовом порядке «профилактические аресты», подозреваемых без санкции суда и следствия.

Геринг, как и подобает министру внутренних дел, усовершенствовал и ускорил процесс арестов и заключения людей под стражу: он издал директиву для прусской полиции, в которой отменял все ограничения действий полицейских, которые ещё сохранялись на начало марта 1933 года. За два месяца после поджога рейхстага прусская полиция произвела около 25 тысяч арестов.

На месте поджога был задержан Маринус ванн дер Люббе, молодой голландский рабочий-каменщик, ранее состоявший в коммунистической партии.

Виновниками поджога были объявлены коммунисты, хотя в действительности провокацию с поджогом вполне мог организовать сам Геринг. Ванн дер Люббе сразу объяснил, что он действовал в одиночку, по собственному почину.

Суд, проходивший в Лейпциге с 21 сентября по 23 декабря 1933 года нацисты пытались изобразить как суд над коммунистами. Но вошедший в историю Лейпцигский процесс 1933 года превратился в суд над немецким фашизмом. Большая заслуга в этом принадлежала руководителю болгарской компартии Георгию Димитрову, который мужественно и умело отверг все обвинения в свой адрес. Верховный суд рейха не смог доказать вины подсудимых и вынужден был освободить всех, кроме Ван дер Люббе, который был приговорён к смертной казни через повешение. Невозможно не упомянуть тот факт, что уголовный кодекс на момент ареста подозреваемых в поджоге рейхстага не предусматривал смертную казнь за поджог, но Гитлер, Геринг и рейхсминистр Фрик потребовали внести в уголовный закон дополнительно статью о смертной казни через повешение за поджог и применить её в отношении подсудимого Ванн дер Люббе, что и было выполнено задним числом.

На Южном кладбище Лейпцига, где похоронен Ванн дер Люббе, ему, как знак позднего признания, в 1999 году был поставлен скромный памятник. На открытии памятника присутствовали представители правительства Нидерландов, лейпцигские политики и племянницы Маринуса вон дер Люббе. В его родном городе Лейдене раньше бы установлен памятный знак.

Главные задачи нацистской партии и нового государства были разработаны ещё до прихода нацистов к власти. Вот как Гитлер обозначил на заседании кабинета уже спустя неделю после своего прихода к власти одну из главных задач предстоящих преобразований: «Последующие пять лет должны быть посвящены превращению немцев в народ, вновь способный держать оружие. … Каждое общественно финансируемое мероприятие… следует рассматривать в плане его эффективности с одной точки зрения: будет ли такой проект способствовать превращению немцев в народ, пригодный к военной службе. Такой подход должен доминировать всегда и во всём. … На ближайшие четыре-пять лет главным должен стать принцип: всё для вооружённых сил».

Надо сказать, что теперь Гитлер ставил задачу вооружения открыто, так сказать, «на законном основании». Дело в том, что после неоднократных заявлений представителей Германии о том, что они покинут Женевскую конференцию по разоружению, если не будет признано равноправие Германии в вооружениях, главы правительств Англии (инициатор), США, Франции, Италии и Германии провели в Женеве 10 декабря 1932 года совещание. Не долго совещались руководящие мужи указанных стран: 11 декабря 1932 года они признали за Германией право на вооружение.

Поставленную Гитлером задачу нельзя было решить только вооружением страны, накоплением оружия. Нужна была психологическая подготовка всего народа. Необходимо было возродить дух национального единства и национальной гордости, внедрить нацистскую идеологию в сознание широких масс. Этим активно и, как мы знаем, весьма эффективно занялся мощный пропагандистский аппарат ведомства Геббельса. С 1931 года Геббельс – руководитель отдела пропаганды в рейхе, а с начала 1933 года – министр народного просвещения и пропаганды. Кстати, министерство народного просвещения и пропаганды было первым министерством, созданным в правительстве Гитлера. Задача пропаганды, как её понимало нацистское руководство, состояла не просто в распространении и популяризации идей нацизма. По заявлению Геббельса, цель пропаганды не в том, чтобы граждане Германии просто вынуждены были бы примириться с новым режимом или нейтрально относились бы к нему. Цель пропаганды состояла в том, чтобы граждане страны смогли бы принять нацистский режим. Методы и средства пропаганды у нацистов были разнообразные. Теперь, когда в распоряжении пропагандистского аппарата были радио и газеты, эффективность пропаганды возросла многократно. Широко известна позорная акция «Сожжение книг», организованная 10 мая 1933 года нацистским Союзом немецкого студенчества. Геббельс, как представитель новой власти, приветствовал это мероприятие и заявил, что «эта грандиозная и символическая акция показала всему миру, что духовные основы Ноябрьской Республики уничтожены. Из их пепла фениксом восстанет дух нового времени».

Геббельс инспектирует новую радиоаппаратуру

В дальнейшем на Геббельса был возложен контроль над литературой и другими видами искусства. Был создан также Совет рейха по культуре. Своё личное вмешательство Гитлер допускал только в тех областях, где он считал себя знатоком – в изобразительном искусстве и архитектуре. Он ненавидел все виды современного ему искусства, считая, что они показывают слабость духа и упадок западного мира. В 1937 году было намечено открытие выставки в мюнхенском Дворце германского искусства (первый камень в фундамент Дворца Гитлер заложил в 1933 году). Картины, отобранные для выставки, привели фюрера в ярость, и он приказал своему фотографу Хофману составить новую экспозицию, но и вторично подготовленное собрание картин не удовлетворило Гитлера. Тогда он организовал другую выставку под названием «Упадническое искусство», на которой были представлены более семисот картин Пикассо, Ван Гога, Матисса, Клее, Сезана и других художников. Картины экспонировались в Мюнхене и других городах Германии с июля по ноябрь 1931 года, выставку посетили два миллиона человек. Такого успеха история искусства ещё не знала.

В упомянутый выше нацистский Союз немецкого студенчества постепенно вступили почти все студенты Германии. Идеи национал-социализма стали господствующей идеологией не только среди студенчества. Большая часть университетской профессуры поддерживала новый режим и состояла в нацистской партии. Серьёзное внимание уделялось пропаганде среди членов молодёжной организации Гитлерюгенд, которая впоследствии объединилась со студенческой нацистской организацией. Таким образом нацистская партия готовила мощный резерв из молодого поколения всей страны.

Проблемой, непосредственно связанной с возрождением германского духа, была проблема комплектования офицерского корпуса. Наряду с требованиями к профессиональной подготовке офицеров важнейшим критерием пригодности к службе считались расовая чистота офицеров и их положительное отношение к национал-социализму.

Немецким органам военного управления на местах было из кого выбирать годных к службе - желающих стать офицерами и унтерофицерами, а до введения всеобщей воинской повинности и желающих стать рядовыми солдатами было достаточно. Срабатывала пропаганда «германского духа», да и материальные преимущества службы тоже имели значение. Германский милитаризм активно привлекал к себе «людей войны» со всей Европы. Не случайно в дальнейшем в вермахте служили представители разных европейских народов, для многих из которых военная служба, участие в войне были своего рода жизненной необходимостью. Известным примером в этом смысле было отношение к войне самого Гитлера. Он, побывавший в окопах первой мировой войны, видевший все её ужасы, никогда не высказывал сожаления и горечи по поводу загубленных человеческих жизней и разрушений городов и сёл. Напротив, воспоминания о войне поднимали его дух и энергию; для него время, проведённое на войне, было самым лучшим периодом его жизни.

Разумеется, многие граждане захваченных Германией стран были насильно мобилизованы в вермахт.

Гитлер всемерно ускорял милитаризацию страны, ему нужно было спешить, ибо одновременный рост социальных благ населения (пенсии, здравоохранение, жильё и так далее) и масштабное военное производство требовали огромных затрат, экономика рейха долго не могла выдержать такого напряжения. Кроме того, будущий противник тоже укреплял свои вооружённые силы, не теряя напрасно времени. Фюрер наметил СССР в качестве своего главного противника сразу после захвата власти, но открыто заявил об этом значительно позднее, долго изображая из себя самого миролюбивого государственного деятеля. В первой же своей речи 17 мая 1933 года перед иностранными корреспондентами по вопросам внешней политики Гитлер со всей страстью говорил об исключительно мирных намерениях своего режима и при этом взвешенно «обосновывал» «справедливые претензии» Германии к условиям Версальского договора. Вот только небольшой отрывок из этой речи:

«Нынешнее поколение обновленной Германии, которое видело нищету, невзгоды и страдания собственного народа, столько глубоко на себе испытало всё безумие нашего времени, что оно и помыслить не может о причинении таких же страданий другим народам. Любовь и уважение к национальным традициям собственной страны заставляют нас уважать национальные чувства других народов, жить с ними в мире и дружбе – наше самое искреннее, самое сердечное желание… Французы, поляки – наши соседи, и мы знаем, что никакой поворот истории не изменит такого положения дел… Мир только выиграл бы, если бы применительно к Германии эти реалии были бы правильно оценены Версальским договором».

Без комментариев. Наверняка в далёком 1933 году эта речь прошибла у кого-то слезу.